Может быть он просил сжечь свои тексты потому, что понимал – они есть запись его кошмаров, и потому никакому человеку не обязательно читать их. Не читать, а погружаться в ту реальность, где жить способен только подобный ему, передающий доктору записку “Дайте мне смерть, иначе вы убийца”, который лежит на смертном одре в свои сорок один год, без голоса, так и не обнявшего никого словом “люблю”.
Зачем в этом мире и без того безумном и зловещем оставлять хоть что-то, что делает его ещё более кошмарным? Предположу эпитет “ледяным” в том невысказанном объяснении Максу Броду “великодушного” уничтожения. Зачем человеку нужны исповеди и прозрения запутавшегося, заблудившегося человека, ведь он также может заблудиться и лишиться всего, что в мире людей называется счастьем. И тому, которому всю жизнь счастьем было облегчение боли, муки душевной, а потом и физической, совсем не хотелось, чтобы в будущем его несчастливые, нерадостные произведения, не обогретые женским теплом и не осветлённые жарким солнцем, передавались из рук в руки и уж в тем более становились объектом исследования. Ещё больше чем себя, ему было жалко людей, всех тех, кто родятся потом и сразу начнут строить свою “нору”.