Сон по 12-16 часов и фильмы, что может быть лучше? Признаться, это единственное, что доставляет в последнее время подлинное удовольствие.

А вдохновил во многом Джонатан Коу и его Дом Сна. Блестящий стиль, сразу захотелось прочитать все книги автора. Последний раз у меня так было очень давно с Ирвином Шоу. Следует так же отметить работу переводчика Игоря Алюкова (небезызвестный Макс Немцов редактировал). Впрочем, я рассержусь если в Фантом Пресс когда-нибудь будет по-другому.

Книга навеяла воспоминание о девушке, с которой я когда-то учился. Назовём её Смородина; а тогда я называл её Девушка с Мужским Именем. Она мне очень нравилась. Вскоре выяснилось, что она лесбиянка. Но то утро, когда она пришла на пары в юбке (не выглядящей "изменой") и жёлтых гетрах, всё-равно останется моей маленькой победой.



Роман 'Дом сна' написан преимущественно в 1995-1996 годах и первоначально задумывался как исключительно юмористическое произведение. Мрачность и грусть, обнаруженные в книге некоторыми читателями, пробрались туда без моего ведома. Но мне думается, это хороший признак -- когда роман живет независимой жизнью и устраивает автору сюрпризы.
Тогда я только что закончил свой четвертый роман 'Какое надувательство!', сатирическую панораму эпохи Тэтчер, и эта работа была более долгой и сложной, чем все сделанное мной прежде. Было бы слишком театрально, утверждать, что я творчески выдохся, но все же мне хотелось переключиться на что-то более простое и камерное. Вдохновленный собственной склонностью к лунатизму, я решил написать комедию-фарс, действие которой происходит в клинике для страдающих нарушениями сна, мне захотелось беззлобно посмеяться над причудами лунатиков, над людьми, которые разговаривают во сне, над теми, кто страдает бессонницей, над храпунами и нарколептиками.
Увы, ничего не вышло. У меня уже выработался вкус к фуговому, полифоническому повествованию, и сидящий внутри меня дьявол побудил вставить в роман побочную сюжетную линию, основанную на давнем замысле, который я много лет назад отложил в сторону: историю о мужчине-гетеросексуале, который без памяти влюблен в женщину-гомосексуалку. Я даже начал подозревать, что на каком-то глубинном уровне эта история тесно связана с темой сна и сновидений. Кто знает, может, сон и любовь -- это одно и то же?
Я редко запоминаю собственные сны: может, раз шесть-семь в год, да и то, если повезет. Но если такое случается, то сны эти дают мне мощный эмоциональный заряд. По-моему, такую штуку, что именуется эротическим сном, я не видел уже лет десять, хотя я и не глубокий старик -- мне сорок один. Но иногда мне снится друг -- мужчина или женщина -- и в нем столько любви и нежности, что, проснувшись, я первым делом рвусь встретиться с этим человеком, поговорить с ним по телефону или хотя бы отправить ему письмо по электронной почте. Иногда эти сны бывают исключительно яркими. Однажды мне приснилось, будто мой близкий друг сообщил мне о смерти матери. Опечаленный его утратой, я на следующее утро сел и принялся составлять письмо с выражением соболезнования. Написав половину письма, я вышел из дома выпить кофе, и бредя по лондонским улицам, вдруг подумал -- а что, если эта смерть мне всего-навсего (всего-навсего!) приснилась. Я позвонил другу, и он ответил мне веселым голосом, совсем не похожим на голос человека, у которого накануне умерла мать. Я облегченно вздохнул и выбросил письмо, подумав, сколько черного юмора было бы в ситуации, если бы я дописал и отправил его, а мой друг на следующий день прочел бы послание в совершеннейшем недоумении.
Вот так получились две главных темы книги: сны, столь яркие, что мы не можем отличить их от действительности, и сны такой эмоциональной силы, что они могут навсегда изменить ваше отношение к человеку. Я поймал себя на том, что пишу какую-то неправильную любовную историю, где наиболее значительные события происходят не тогда, когда персонажи бодрствуют, а когда они спят.
Что касается юмора, то я обнаружил -- в который раз -- что просто не могу не вставить его в свою книгу. Моя теща -- высококвалифицированный библиотекарь, специалист по медицинской литературе, очень занятой человек -- рассказала мне о конференции, куда была вынуждена пойти вместе с рядом других столь же занятых личностей, дабы познакомиться с новейшими разработками в области менеджмента, и они несколько часов выкладывали фигурки из спичек и лепили из пластилина. Этот гротескный пример показался мне настолько симптоматичной тенденцией современного западного общества -- насильственное внедрение нелепых и неуместных представлений об управленческой 'эффективности' в государственные службы -- что я не мог удержатся и создал на его основе эпизод. Сходным образом обнаружив, что роман мой посвящен еще и кино (фильмы и сновидения -- это во многом одно и то же, экзотическое визуальное заблуждение, которым мы наслаждаемся в темноте), я оказался втянут в полемику о смерти европейского художественного кино и в рассуждения о том, как в течение последних тридцати лет оно было стерто с лица земли Голливудом с его циничными рецептами и безжалостным меркантилизмом, который, словно раковая опухоль, с воинственной решимостью распространил свое влияние на весь земной шар.
И таким образом, как вы можете видеть, мой роман превратился в нечто большее, чем маленькая и радостно сюрреалистическая комедия о нарушениях сна. Ей даже грозила опасность войти в неуправляемый штопор. Поэтому я решил прекратить придумывать все новые и новые линии, а вместо этого сесть наконец за работу над книгой.

Джонатан Коу
Лондон,
10 октября 2002 г.


P.S. Стал писать мини-рецензии на фильмы для одного сайта.
P.P.S. Заказал у букиниста редкую книгу Симоны Вейль. Правда, не Бремя и благодать, а Укоренение. Письмо клирику. Читается тяжело, но у нас определённо сходный взгляд на христианство.


Читать "Дом сна"


Photo Нецветной сон в зимнюю ночь by Сергей Лосев